Недавно где-то узнал: все герои наших снов — это мы сами. Всё что они делают и говорят — это то, что хотим или даже вожделеем мы сами. И тут такая тоска от этого. И даже не грусть, а именно — тоска.

В последние полтора года стал долго спать — то ли побочка от короны, хотя я так и не знаю, болел или нет, то ли попытка убежать в другое измерение. Где чаще лучше и безопаснее, как минимум, всегда можно проснуться.

Сплю долго. Могу до обеда. Ложусь-то я, конечно, тоже поздно, но и раньше так было, а вставал нормально. А теперь вот такое известие про сны. Одним слово —  тоска.

Кстати, в рейтинге глаголов, обозначающих сильное эмоциональное переживание уровня «эх, мне херово, и даже выпил — не отпустило» слово «тосковать» занимает первое место, уверенно опережая «грустить»  и «скучать».

И вот теперь я тоскую.

Какой смысл теперь долго спать? Потому как раньше ты мог убежать в другую реальность, а теперь вроде и нет ее что ли?

Такая опять накатывает…

Помню, на первом курсе университета в профкоме нам билеты выдавали халявные на оперу. Впервые увидел Кармен и прифигел от возраста актрисы. Голос-то, конечно, ого-го-го. Но можно для студентов было выпустить помоложе кого?  Взяли бы из балета, на худой конец. В итоге я уснул. В самом партере) в третьем ряду.

А в следующий раз не пошел. Показывали Тоску. И я решил не тосковать. Ну студент же) какая Тоска.

Что все-таки интереснее и лучше или даже удобнее? Театр или кино. Можно долго ломать копья об игру актеров и прочие нюансы. Я скажу так: есть антракт. Можно сходить в туалет или покурить. Но зато у кино несколько сеансов в день и можно выбрать удобный, а театр только вечером и заканчивается порой поздно и бывает, что хочешь отметить постановку и, так сказать, ее под стаканчик проанализировать, но магазины закрыты. И тратишь время, чтобы найти открытый, а потом надо спать.

Но сегодня определенно театр был лучше.

«Костик» шел без антракта, а значит в этот в принципе не холодный для Питера вечер, душу уже грели две бутылки красного сухого в рюкзаке.

Мост был немного обледеневший что ли. Ну кароч, Чайка в нем отражалась.

С другой стороны моста, к которой я приближался в своих мыслях о сегодняшней безоговорочной победе театра над кино, тоже ходила бабка и тоже охраняла подступы к Чайке, лишь бы ее кто не спугнул. Хм, странные они эти Питерские бабки. Чайка была большая. Раза в два больше наших. Она посмотрела на меня и даже вроде как кивнула.

Это все театр, решил я, продолжая идти.

И тут в спину отчетливо и очень громко кто-то сказал: «Кар, Пал Валерич, мое почтение».